Для осмысления сущности преобразований прокуратуры Российской империи, которые произошли в результате судебной реформы 1864 г., необходимым условием является выяснение правового положения и фактической роли прокуратуры в дореформенный период. В связи с этим в статье проанализированы функции прокуратуры, которые были возложены на нее до судебной реформы; взаимоотношения прокуроров и стряпчих с губернской администрацией, а также показана их фактическая (а стряпчих — и юридическая) зависимость от этой администрации. Исследованы попытки министерства юстиции на законодательном уровне предусмотреть независимость стряпчих от губернаторов и губернских правлений с подчинением их только губернским прокурорам. Раскрыто содержание надзорной функции прокуратуры, которая для нее была основной. Участие прокурора в сфере уголовного процесса составляло незначительную часть всей его деятельности. При этом полномочия прокурора в уголовном процессе были ограниченными. Показано, что на досудебных стадиях уголовного процесса на прокуроров и стряпчих было возложено обнаружение преступлений, надзор за производством следствия и попечение о содержавшихся под стражей. Функция обвинения у прокуратуры не была окончательно сформирована и заключалась только в инициировании перед губернской администрацией вопроса о возбуждении уголовного преследования. Функция расследования уголовных дел у прокуратуры была ограничена. Для осуществления надзора за ходом следствия прокуратура была наделена определенными полномочиями, которые осуществлялись параллельно с надзорными полномочиями губернаторов. Причем прокурорский надзор имел второстепенное значение по сравнению с надзором губернаторов, которым в уголовном процессе принадлежала главная руководящая и надзорная роль. Показано, что в дореформенный период в связи с большим объемом общенадзорных обязанностей надзор прокуратуры за расследованием уголовных дел был формальным и неудовлетворительным. 

В статье предпринимается попытка комплексного анализа юридических памятников, правоприменительной практики периода Московского централизованного государства. В частности, для обсуждения предлагается авторская характеристика известного и широко обсуждаемого в историко-юридической науке Судебника 1497 г. В этом контексте автор старается переосмыслить устоявшиеся в науке положения и взгляды о значении, роли, юридической силе, действии этого акта во времени, в пространстве и по кругу лиц. По мнению автора, данный памятник по своим признакам, характеристике является типичной для того времени уставной грамотой. Единственным отличием от других нормативно-правовых документов является то, что Судебник 1497 г. был разработан с участием широкого круга представителей княжеской администрации, о чем гласит преамбула. Тогда как большинство уставных грамот практически всегда принимались и утверждались единолично монархом. По характеру юридической техники, качеству проработки отдельных положений данный законодательный акт — как черновой вариант другого нормативного акта. Соответственно, сложно говорить, что Судебник 1497 г. в целом оказал какое-либо влияние на правоприменительную практику, ее унификацию, формирование правовой системы Московского государства, а тем более на дальнейшие процессы его централизации.

Обосновывается историческая и логическая необходимость нравственно-философского измерения права в форме этической экспертизы прикладных проблем и ситуаций (особенно применительно к праву), возникающих в условиях новых технологических угроз. Речь идет о парадигме восходящего развития общества и защиты прав человека не в аспекте индивидуалистической доминанты западного типа, а в русле приоритета сохранения, развития и совершенствования общества в целом в направлении высокого идеала, предполагающего восстановление справедливости на основе истинных знаний реального положения дел. Проводится мысль о том, что необходимым условием этого выступает добрая воля тех, кто выполняет столь востребованную обществом работу. Дается конкретизация ее методологии, понимаемой в широком смысле слова, когда этика рассматривается в качестве вершины философии. Автор заключает, что стратегия усиления нравственности в праве и не только востребована, даже спасительна, для общества и каждого из нас. Нравственность является таким феноменом, с которым нужно постоянно и целенаправленно работать.

В статье анализируется статус избирательных комиссий как гарантов обеспечения и защиты политической конкуренции в Российской Федерации. Политическая конкуренция рассматривается в контексте выборов как механизм реализации конституционных принципов сменяемости власти и обеспечения политических прав участников избирательных отношений. Обозначено особое место избирательных комиссий (в первую очередь Центральной избирательной комиссии Российской Федерации) в политической системе, что определяет их потенциал в защите политической конкуренции. Ключевой характеристикой избирательных комиссий, благодаря которой они могут осуществлять защиту политической конкуренции, является их удаленность от политического рынка, отсутствие заинтересованности в результатах конкуренции, а также беспристрастность и самостоятельность в принятии публично-властных решений. Руководящая роль ЦИК РФ в защите политической конкуренции определена с учетом ее статуса как органа, возглавляющего систему избирательных комиссий в России, а также с учетом закрепленного объема полномочий в отношении участников электорального процесса. Обозначены некоторые проблемы, ограничивающие потенциал избирательных комиссий в защите политической конкуренции. К ним относятся, в частности, вопросы формирования избирательных комиссий, проблемы обеспечения их независимости, недостаточность полномочий по регулированию ими электоральных отношений и др. Сделан вывод о том, повышение прозрачности и конкурентности политической системы невозможно без всеобъемлющей институционализации избирательных комиссий на всех уровнях публичной власти. Это предполагает расширение возможностей избирательных комиссий по регулированию политического рынка, а также реализацию гарантий их независимости и самостоятельности. При этом отмечается, что защита политической конкуренции, несмотря на значительную в ней роль избирательных комиссий, не может сводиться исключительно к их деятельности, поскольку требует и должного уровня судебной защиты политических прав, а также усиления общественного контроля за электоральными процедурами.

В статье исследуется содержание запрета на преодоление решения суда о признании нормативного правового акта недействующим повторным принятием такого же акта как одного из юридических последствий таких судебных решений. На основе рассмотрения правовых позиций Конституционного Суда РФ выявляется конституционно-правовое предназначение данного запрета. Проведенное исследование судебной практики рассмотрения дел об оспаривании нормативных правовых актов свидетельствует о достаточно частых нарушениях данного запрета. Учитывая такие правовые позиции, судам следует давать негативную оценку ситуациям преодоления судебных решений о признании нормативного правового акта недействующим повторным принятием такого же акта, в том числе с точки зрения проявления неуважения к судебной власти и ее решениям. В целях исключения таких ситуаций требуется последовательная реализация в сфере нормотворчества принципа конституционной добросовестности и разумности действий органов публичной власти, сформированного в правовых позициях Конституционного Суда РФ. Требует внимания и вопрос развития механизмов конституционно-правовой ответственности органов публичной власти в случае нарушения данного запрета. Одновременно необходима корректировка КАС РФ в части установления исключений возможности преодоления данного запрета. С учетом существенного влияния судебного нормоконтроля на нормотворчество не менее значимо обеспечение единообразия и обобщение судебной практики по вопросам оспаривания нормативных правовых актов, особенно вследствие создания апелляционных и кассационных судов общей юрисдикции. Решение данного вопроса видится во введении обязательного обобщения практики судебного нормоконтроля в отношении нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации и муниципальных образований.

Рассматриваются понятие и сущность индивидуализации наказания как принципа производства по делам об административных правонарушениях. Данный принцип реализуется путем закрепления в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях ординарных правил назначения административного наказания, действующих в отношении любого административного правонарушения, и специальных правил, применяемых в отношении отдельных административных правонарушений и совершивших их лиц. На основе системного анализа ординарных и специальных правил назначения наказания выделяются такие способы индивидуализации, как установление правил его назначения в пределах санкции статьи Особенной части КоАП РФ и законов субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях либо возможность назначения административного наказания, вид или размер которого не предусмотрен санкциями соответствующих статей. Раскрывается система и содержание критериев индивидуализации, учитываемых при назначении административного наказания и практика их применения.

Рассматриваются гарантии реализации принципа индивидуализации наказания.

В статье анализируется гражданская правосубъектность публично-правовой компании. По результатам исследования автор делает вывод о том, что частный интерес публично-правовой компании как участника гражданских правоотношений, а также способы его реализации (круг и содержание правоотношений, складывающихся для их реализации) формируются под влиянием публичного интереса Российской Федерации. Ввиду чего гражданская правоспособность публично-правовой компании предопределена ее нормативно установленными публичными полномочиями и видами деятельности и имеет «компетенционный» характер. Объем гражданской правоспособности публично-правовой компании подвержен изменению при изменении имеющихся у нее публичных полномочий, что свидетельствует о лабильном характере ее гражданской правоспособности. При реализации гражданской правоспособности возникающие у публично-правовой компании субъективные права имеют реактивное действие для третьих лиц вне гражданского правоотношения. Выявлены также ограничения действия в отношении публично-правовой компании принципа свободы и автономии ее воли.

Выделение квалифицированных составов криминального банкротства по признакам субъекта определенно решит проблему диспропорции количества регистрируемых преступлений и приговоров за счет более строгих санкций и, как следствие, бо́льших сроков давности привлечения к уголовной ответственности. Между тем нарушения технико-юридических правил, допущенные в процессе нормотворчества, привели к тому, что составы неправомерных действий при банкротстве и преднамеренного банкротства были разбиты на две группы: касающиеся деяний, совершаемых должниками-гражданами, и деяний, совершаемых в связи с хозяйственной деятельностью юридических лиц. При этом идентичность общественно опасных последствий, заложенных законодателем в обе группы составов, а также несовпадающие санкции за совершение соответствующих преступлений позволили поставить вопрос о нарушении принципа равенства, которое не может быть обосновано дифференциацией уголовной ответственности. В свою очередь, необоснованная рецепция положений законодательства о несостоятельности приведет к тому, что при определении признаков контролирующего должника лица судебная практика пойдет по пути, аналогичному установлению обстановки неправомерных действий при банкротстве, что входит в противоречие с законодательством о несостоятельности и практикой его применения. Кроме того, существует риск, что нововведения, предусмотренные частью 2.1 ст. 195 УК РФ, никоим образом не коснутся руководителей должников-организаций. Автором сделан вывод об отсутствии целесообразности дополнения ст. 195 УК РФ частью четвертой, а также сформулированы редакции ч. 1, 1.1, 2.1 ст. 195, ч. 1, 2 ст. 196 УК РФ с учетом смысла, заложенного законодателем при реформировании соответствующих уголовно-правовых норм и правил конструирования составов преступлений.

Исследование посвящено нормам уголовного и уголовно-исполнительного права, регламентирующим отношения, связанные c уклонением от исполнения или отбывания наказания. Такой вид непреступного бездействия не является преступлением, относясь при этом к категории уголовного. На примерах судебных решений обосновывается актуальность изучения «непреступного бездействия» в форме «уклонений». Исследуются различные виды уклонений, дается авторское определение непреступного уголовнопротивоправного бездействия как разновидности «уголовного проступка». На основе проведенного анализа уголовного, уголовно-исполнительного законодательства и судебной практики систематизированы общие признаки, присущие непреступным уклонениям от исполнения наказания или отбывания назначенного наказания в форме непреступного бездействия как разновидности уголовных проступков. Автором сделан вывод о необходимости законодательного закрепления категории «уголовный проступок» в Уголовном кодексе РФ и Уголовно-исполнительном кодексе РФ.

В статье рассматриваются вопросы понимания терминов, составляющих право на тайну частной жизни и защиту частных коммуникаций между индивидами в уголовном судопроизводстве. Исследуются современное состояние правового регулирования и проблемы реализации данного права при получении доказательств по уголовным делам. Анализируются алгоритмы судебного контроля за законностью ограничения конституционного права на неприкосновенность частных коммуникаций с использованием зарубежных доктрин «необходимость (ограничений) в демократическом обществе», а также expectation of privacy test. Рассматривается зарубежный опыт решения данных вопросов в рамках различных правовых систем, включая практику ЕСПЧ. Подробно рассматривается проблема судебного санкционирования доступа к данным из электронной памяти абонентских устройств при производстве различных следственных действий. На основе полученных выводов делаются предложения по совершенствованию национально-правового регулирования процедур контроля за законностью ограничения права граждан на неприкосновенность их частных коммуникаций в уголовном процессе, а также по совершенствованию гарантий применения этих процедур в судебной практике.

Масштабная цифровизация общественных процессов охватывает всё больше сфер человеческой деятельности, включая уголовное судопроизводство. Вместе с тем в условиях цифровизации и вероятной цифровой трансформации важно сохранить нравственный базис уголовного судопроизводства. В статье рассматривается вопрос о степени устойчивости нравственных основ уголовного процесса перед новейшими цифровыми веяниями, анализируется вероятность изменений системы нравственных начал в уголовном судопроизводстве в условиях цифровизации. Автор приходит к выводу о том, что отечественное уголовное судопроизводство находится на начальных этапах цифровизации и этот процесс в данный момент не несет серьезных угроз его нравственным началам. По мере внедрения различных информационно-технологических новшеств (искусственный интеллект, робототехника, нейросети и др.) в сферу уголовного процесса риск подрыва его нравственных основ существенно возрастает. Таким образом, сохранность нравственных начал в уголовном судопроизводстве находится в прямой зависимости от пределов его цифровизации. В целом обеспечить защищенность принципиальных положений уголовно-процессуального законодательства, в основе которых лежат нормы нравственности, возможно при соблюдении в процессе внедрения цифровых технологий важных условий гуманистического характера. Применение же технократического подхода в ходе цифровизации уголовного судопроизводства способно нанести непоправимый вред нравственно-правовым основам уголовно-процессуальной деятельности.

Статья посвящена рассмотрению дискуссионных вопросов, возникающих при производстве в порядке гл. 40.1 УПК РФ. Указывается, что специальным предназначением данного института является повышение эффективности расследования сложных в доказывании преступлений. Основное внимание уделено проблеме определения момента, с которого возможно заключение соглашения о сотрудничестве. По мнению автора, если предоставление информации о возможности заключения такого соглашения не зависит от того, в каком статусе находится лицо на текущий момент производства по делу (подозреваемый или обвиняемый), то само заключение соглашения о сотрудничестве должно быть возможным только после проведенного по общим правилам и без каких-либо изъятий в доказательственной деятельности предварительного расследования и предъявления обоснованного обвинения. При этом предъявленное лицу обвинение в случае заключения с ним соглашения должно оставаться неизменным. Отвечая на вопрос, является ли признание вины обвиняемым обязательным условием заключения соглашения о сотрудничестве либо необходимо только получение его согласия с обвинением, как предусмотрено главой 40 УПК РФ, автор приходит к выводу, что, поскольку признание вины обвиняемым является неотъемлемой частью согласия с предъявленным обвинением, и признание вины, и согласие с обвинением должны быть обязательными условиями досудебного соглашения о сотрудничестве. Делается вывод, что досудебное соглашение о сотрудничестве является сделкой между сторонами обвинения и защиты, которая должна заключаться строго после предъявления обвинения, а также о необходимости внесения изменения в действующую конструкцию уголовно-процессуальных норм посредством исключения такого потенциального участника заключения соглашения о сотрудничестве, как подозреваемый, из гл. 40.1 УПК РФ.

В настоящее время судебная оценочная экспертиза не обладает достаточной теоретической базой, вследствие чего в экспертном сообществе с каждым днем возникает всё больше вопросов о том, к какому виду, роду и даже классу относить данную судебную экспертизу. Без теоретических основ судебная экспертиза не может быть внесена в существующие классификации, потому как отсутствует единство мнений о том, что же понимать под ее предметом и задачами, а также что относить к объектам судебной оценочной экспертизы. В статье проанализированы работы ученых, касающиеся теоретических основ судебной оценочной экспертизы, предложена авторская позиция. Автор отмечает, что на сегодняшний день в научном и экспертном сообществе отсутствует единое мнение по теоретическим аспектам судебной оценочной экспертизы. По итогам исследования предложено авторское определение предмета, сформированы задачи и описаны отличительные особенности объектов судебной оценочной экспертизы. Уделено внимание цифровым объектам экспертного исследования в рамках как гражданского, арбитражного, так и уголовного судопроизводства.

Статья посвящена рассмотрению вопросов налогообложения доходов самозанятых лиц в Республике Беларусь. Данное государство образует вместе с Российской Федерацией единое Союзное государство и входит в важнейшее наднациональное образование на постсоветском пространстве — Евразийский экономический союз. В связи с этим опыт правового регулирования налогообложения доходов самозанятых лиц в Республике Беларусь имеет важное значение для российской теории налогового права, поскольку позволяет определить векторы дальнейшей гармонизации налогового законодательства государств — членов ЕАЭС, без чего невозможна полноценная экономическая интеграция. Анализ действующей в Республике Беларусь системы налогообложения доходов, полученных самозанятыми, позволяет констатировать, что она более вариативна, чем аналогичная система в России. Более того, в Беларуси как в гражданском, так и в налоговом законодательстве более четко прописан статус самозанятых граждан, а государство стремится стимулировать такой формат деятельности. Вместе с тем введение с 1 января 2023 г. налога, идентичного российскому налогу на профессиональный доход, позволяет прийти к выводу о правильности выбранного Россией пути налогообложения самозанятых граждан посредством внедрения в данный механизм передовых цифровых технологий, обеспечивающих информационный обмен с налоговым органом.

В статье проанализированы положения российского и немецкого законодательства, посвященные регулированию отношений соавторства. В результате исследования выявлены следующие особенности. В силу ГК РФ совместное творчество нескольких лиц может осуществляться в режиме как раздельного, так и нераздельного соавторства, включая промежуточные режимы, выделяемые доктринально; немецкий законодатель называет только нераздельное соавторство в качестве основания для появления соавторов, все иные случаи покрываются режимом связанных произведений. Соавторство может возникнуть только при наличии совместного творческого труда, который предполагает наличие понимания соавторов, что они работают совместно (субъективный критерий), а также единый промежуток времени, нахождение на одной «стадии производства», наличие соглашения между соавторами и др. (объективный критерий). Немецкая судебная практика уточняет: соавторство не исключается в случае поэтапного вклада, но оно предполагает, что каждый участник внес свой творческий вклад, подчиненный общей идее. Не требуется, чтобы соавторы одновременно участвовали во всех стадиях разработки произведения. Соответственно, возможно так называемое вертикальное разделение труда, при котором соавторы опираются на уже созданные предварительные версии произведения, а также горизонтальное разделение труда, когда соавторы параллельно создают отдельные части произведения, сливающиеся затем в единое произведение. Действующая в России презумпция равного вклада соавторов в создание общего произведения применяется в Германии субсидиарно, если объективно невозможно определить этот вклад. Основными регуляторами прав соавторов (авторов) в России и Германии являются закон и договор, иногда — судебное решение. Использование произведения, созданного соавторами, осуществляется совместно с учетом принципа добросовестности, который эксплицитно присутствует в немецком законе и следует из системного толкования ГК РФ. 

В статье представлены результаты исследования особенностей правового регулирования просветительской деятельности с учетом изменений, внесенных в 2021 г. в Федеральный закон от 29.12.2012 № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации». Данная статья представляет собой одно из первых в своем роде исследований темы, связанной с правовым регулированием просветительства как особого направления, имеющего значительные перспективы. Предшествующие исследования избранной темы касались многих вопросов, в частности организации правового просвещения, но данная статья содержит несколько принципиально новых подходов. В частности, обосновывается, что просветительская деятельность предполагает формирование просветительских правоотношений, связывающих организатора просветительской деятельности и просвещаемых. В рамках данных правоотношений просвещаемым со стороны организатора просветительской деятельности передается информация с соответствующими ограничениями. При этом само по себе содержание передаваемой информации зависит от специфики запроса той или иной группы потребителей, выделенной по социальным, возрастным, профессиональным, религиозным, территориальным и другим критериям. Значительное место в статье уделено исследованию соотношения просветительской и образовательной деятельности. В отличие от детально регламентированной образовательной деятельности, просветительская деятельность характеризуется значительно большей степенью свободы для участников и гибкостью с точки зрения организации. При этом сформировавшаяся на сегодняшний день система правового регулирования просветительской деятельности не лишена недостатков, что предполагает необходимость ее совершенствования.