В 2022 г. исполнилось 100 лет с момента принятия первого советского Уголовного кодекса — принципиально нового кодифицированного акта в истории российского законодательства. Цель и задачи настоящего исследования — выявить и проанализировать положения УК РСФСР 1922 г., направленные на борьбу с профессиональной преступностью, оценить их обоснованность, новизну и последовательность в контексте уголовно-политических задач, которые были поставлены перед законодательными органами руководством Советской России, а также их обусловленность складывающейся в тот период социально-экономической и криминологической ситуацией; установить, в какой мере подходы законодателя к уголовно-правовой борьбе с профессиональной преступностью, использованные при создании рассматриваемого Кодекса, получили воплощение и развитие в последующем уголовном законодательстве нашей страны. Для решения указанных задач автором использовались правила, приемы формальной и диалектической логики; абстрагирование и обобщение; исторический, сравнительно-правовой и формально-юридический методы исследования; приемы толкования правовых норм; изучение документальных источников; идеальный эксперимент; правовое прогнозирование, результаты предыдущих криминологических исследований и др. Проанализированы основные и квалифицированные составы преступлений, содержащих такие признаки, как занятие преступлениями определенного вида как профессией и совершение преступления в виде промысла. Рассмотрены правила назначения наказания профессиональным преступникам и применение к ним, помимо наказания, иных мер социальной защиты. Предписания уголовного закона изложены в сочетании с характеристикой социально-экономической и криминогенной обстановки начала 20‑х гг. XX в., взглядами отечественных юристов того времени на проблемы криминального профессионализма, авторской оценкой оснований законодательных решений, их пробелов и недостатков. В завершение кратко прослеживается воплощение идей противодействия профессиональной преступности в последующих российских уголовных кодексах и отдельно — в действующем УК РФ 1996 г.

В статье рассматриваются вопросы использования технологии искусственного интеллекта в юридической деятельности. Раскрывается проблема выделения слабого и сильного искусственного интеллекта, акцентируется внимание на возможности создания в будущем суперинтеллекта, что порождает уже сейчас необходимость пристального внимания ученых к вопросам внедрения системы этических ценностей в искусственный интеллект. Отдельное место в работе отводится проблемам создания датасетов, необходимых для обучения нейронных сетей, предназначенных для использования в юридической практике, а также их качеству. Анализируются конкретные примеры применения систем искусственного интеллекта в отечественной и зарубежной юридической практике. Обосновывается возможность рассмотрения использования искусственного интеллекта как отдельного вида правовой технологии. Делается вывод, что несмотря на большое количество успешно используемых в юридической практике разработок, основанных на системах искусственного интеллекта, все они являются примерами слабого искусственного интеллекта и выступают лишь как средство повышения эффективности деятельности юриста, но не заменяют его. Будущее юридической деятельности будет связано с эффективным сочетанием функционала искусственного интеллекта с творческими экспертными профессиональными способностями юриста.

В статье анализируются промежуточные итоги конституционной реформы 2020 г., затронувшей основы судоустройства на территории Российской Федерации. Высказывается и обосновывается предположение об изменении приоритетов и векторов законодательной работы в сфере арбитражного процессуального законодательства. На основании проведенного анализа истории создания арбитражных судов делается вывод о становлении и развитии арбитражных судов в качестве самостоятельной процессуальной формы осуществления судебной власти в современной России. Дана оценка роли профессора В. Ф. Яковлева в создании арбитражных судов в России. Автором отмечается важность закрепления конституционно-правового статуса системы арбитражных судов. Автор разделяет мнение, имеющее колоссальное теоретическое и практическое значение, о том, что деятельность арбитражных судов представляет собой форму осуществления судебной власти и в сфере гражданского, и в сфере административного судопроизводства. В контексте проблемы возможного «поглощения» единым Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации в том числе Арбитражного процессуального кодекса принятие поправок к Конституции снижает такую угрозу. Автор приходит к выводу о том, что нормы арбитражного процессуального права, совершенствуясь, претерпевая разные редакции, допуская споры и дискуссии на уровне науки и практики, сохранились как самостоятельная отрасль права, являясь, наряду с Конституцией РФ, фундаментальной основой самостоятельного правового статуса системы арбитражных судов.

Развитие института общественного контроля, осуществляемого в муниципальных образованиях, является частью идеологии, в соответствии с которой видят свое развитие демократические государства. Целью работы является определение отдельных проблем, тормозящих развитие субъектов общественного контроля в муниципальных образованиях. Объектом настоящего исследования являются общественные отношения, связанные с общественным контролем в муниципальных образованиях; предметом исследования выступают количественные, качественные характеристики субъектов общественного контроля, законодательство, регламентирующее их организацию и деятельность. В работе использованы диалектический, системный методы, методы анализа и синтеза, а также формально-юридический метод. Исследование показало, что: а) развитие общественного контроля в муниципальных образованиях регионов Сибирского федерального округа осуществляется неравномерно; б) принятие Федерального закона от 21.07.2014 № 212‑ФЗ «Об основах общественного контроля в Российской Федерации» заложило основы для развития общественного контроля, однако не спровоцировало ожидаемой активности в использовании его норм; в) среди причин, препятствующих развитию рассматриваемого правового института можно отметить недостаточное информирование населения о возможностях, правовых основаниях, формах работы, процедуре создания, лучшем опыте работы субъектов общественного контроля; организационная причина — отсутствие систематического размещения необходимой информации о деятельности субъектов общественного контроля на сайтах муниципальных образований; некорректное применение норм Федерального закона № 212‑ФЗ; правовые проблемы действующего правового регулирования (отсутствие необходимой правовой регламентации рассматриваемой сферы).

В статье раскрыты основополагающие доктринальные и правовые аспекты организации системы публичной власти в Российской Федерации и зарубежных странах. Подвергнуты критическому анализу подходы и мнения отечественных ученых применительно к категориям «публичное управление», «публичные органы власти», «публичный контроль». В работе обобщен опыт функционирования различных зарубежных государственных органов, осуществляющих публичное управление в различных сферах. Авторы подчеркивают, что закрепление публичной власти в зарубежных странах предоставляет любому индивиду возможность для более тесного взаимодействия с органом публичной власти. Отдельное внимание в статье уделено субъектному составу системы публичной власти. В Российской Федерации к ним относятся не только органы государственной власти и местного самоуправления, но и большое количество организаций, наделенных публичными полномочиями. В статье рассмотрены особенности трансформации современного публичного управления в условиях цифровизации. Отдельное внимание уделено использованию цифровых технологий в целях противодействия коррупции в публичном управлении.

Статья посвящена исследованию материально-бытовых условий содержания, медицинского обеспечения, питания, проведения свиданий и других прав лиц в местах принудительного содержания, подведомственных МВД России. Выделены особенности правового статуса данных лиц применительно к нахождению их: 1) в дежурной части; 2) в специальном приемнике для содержания лиц, арестованных в административном порядке; 3) в изоляторе временного содержания подозреваемых и обвиняемых; 4) в центре временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей; 5) в центре временного содержания иностранных граждан или лиц без гражданства, подлежащих административному выдворению за пределы Российской Федерации. Результаты анализа федеральных законов, административно-правовых актов позволили сделать вывод о целесообразности выработки единого Стандарта условий содержания и обеспечения прав лиц, находящихся в местах краткосрочного пребывания. Предложена структура Стандарта, который может быть подготовлен на основе международных стандартов и может носить методический характер.

Статья посвящена исследованию правовой природы невзаимозаменяемого токена — NFT. В работе рассматривается понятие и виды токенов. Предлагается авторское определение токена как единицы учета в распределенном реестре, репрезентующей в цифровой форме финансовые инструменты или иные активы, которая выражает экономическую ценность представляемых объектов и позволяет осуществлять связанные с ними права. По общераспространной точке зрения NFT служит средством цифрового выражения какого-то конкретного объекта, обладает присущими исключительно ему характеристиками (признаками) в силу чего, он не может быть обменян на другой токен, а стоимость одного NFT не обуславливается стоимостью других токенов. Автор отмечает, что перечисленные особенности не во всех случаях присущи NFT. Кроме того, на примере NFT обращается внимание на проблему искусственной ограниченности механизма правового регулирования принципиально новых цифровых объектов. Определено, что применительно к NFT на сегодняшний день в Российской Федерации и законодатель, и регулятор финансового рынка сохраняют статус-кво: государство вмешивается в общественные отношения, складывающиеся в процессе оборота невзаимозаменяемых токенов, только если операции с ними нарушают закон. Между тем можно ожидать, что рано или поздно вопросы выпуска и обращения NFT на финансовом рынке получат свое нормативноправовое разрешение.

В статье анализируется возможность и целесообразность признания роботов и систем искусственного интеллекта субъектами либо квазисубъектами права. Автор констатирует наличие трех подходов к пониманию субъекта права: 1) формально-юридического (позитивистского); 2) антропоцентрического; 3) юснатуралистического. Только в рамках последнего делается попытка выделить объективно существующие признаки субъекта права. При этом, в отличие от квазисубъекта, субъект права всегда обладает таким признаком, как свобода воли. Решение вопроса о наличии собственной воли у робота (системы искусственного интеллекта) зависит от понимания самого понятия «воля», которое также является далеко не однозначным. Автор выделяет два основных подхода к понятию воли: 1) воля как проявление самосознания; 2) воля как способность к достижению поставленной цели. Современные роботы (системы искусственного интеллекта) не обладают самосознанием, поэтому в рамках данного подхода придание им статуса субъекта права возможно только в неопределенной перспективе. Второй подход к пониманию воли может быть применен ко многим уже существующим системам. Таким образом, автор констатирует, что потенциальная возможность наделения субъектностью роботов (систем искусственного интеллекта) существует. Однако неочевидны преимущества такого решения по сравнению с их рассмотрением в качестве квазисубъектов права. В связи с этим обосновывается, что введение в правовую сферу такого принципиально нового субъекта права, как робот (система искусственного интеллекта), является преждевременным. Впрочем, существует объективная необходимость признания ряда из них квазисубъектами права, представляющими собой определенную правовую ценность.

Статья содержит анализ правового регулирования отношений, складывающихся по поводу биологического материала человека, в частности вопросов права собственности. Детально изучены некоторые примеры зарубежной судебной практики, которые позволяют оценить процесс формирования международного и национального законодательства, регулирующего данные отношения. Рассмотрены аспекты правового регулирования деятельности биобанков по вопросам хранения, передачи и утилизации биологического материала человека, а также получения информированного согласия. Ставится вопрос о необходимости разграничения правового регулирования в связи с конкуренцией права собственности на биологический материал человека с субъективным правом на неприкосновенность частной жизни и личности. Сделан вывод о необходимости найти баланс с учетом увеличения логистической возможности получения и передачи биологического материала, включая международную передачу, а также особенностей получения генетической и геномной информации, обмена и распространения результатов исследований и интернационализации исследований.

Автором статьи проведен дифференцированный анализ материалов практики судов общей юрисдикции и арбитражных судов по делам о приобретении права собственности в порядке приобретательной давности за 2020–2021 гг. Исследование проведено с целью определения степени влияния правовых позиций, которые были выработаны в отечественной судебной практике, на проект реформирования института приобретательной давности в России. В результате анализа массива судебных постановлений автором было установлено содержание критериев приобретательной давности в правоприменительной практике российских судов, выявлены проблемы порядка признания права собственности на недвижимое имущество в порядке приобретательной давности в судебном порядке и предложены пути их решения. Сформулирован вывод о подготовке проекта российской реформы института приобретательной давности без учета правовых позиций, выработанных в практике судов общей юрисдикции и арбитражных судов по делам о приобретении права собственности в порядке приобретательной давности.

Злоупотребление субъективным гражданским правом представляет собой одно из самых сложных для понимания явлений правовой действительности, корни которого уходят во времена Древнего Рима. Если относительно критериев гражданско-правового деликта в цивилистике более-менее сложился консенсус, то по вопросу идентификации злоупотребительных действий единого мнения не существует. Автор статьи на примере злоупотребления правом со стороны потребителя доказывает, что ключевую роль в решении данной проблемы может играть интерес, определяющий целевую направленность всех предусмотренных законом для этого субъекта правомочий — удовлетворение личных или семейных потребностей. В таком контексте подробно анализируется соотношение объективного и субъективного интересов, а также влияние процесса их реализации на механизм правоосуществления. В то же время делается вывод, что интерес не является универсальным основанием признания недобросовестного поведения злоупотреблением правом, т.е. в зависимости от вида правоотношений и специфики правового статуса его участников критерии квалификации злоупотребления правом могут различаться. Именно этим объясняется непрекращающаяся долгие годы дискуссия о сущности данного феномена.

Статья посвящена исследованию особенностей установления судом причинно-следственной связи между противоправным действием (бездействием) причинителя вреда и возникшим вредом при рассмотрении дел о возмещении вреда, причиненного ввиду ненадлежащего оказания медицинских услуг. На основе анализа судебной практики рассмотрена квалификация судом юридически значимой причинно-следственной связи. Поднимается также вопрос о значении и об оценке судом заключения судебномедицинского эксперта при установлении причинно-следственной связи между дефектами в оказанной медицинской услуге и возникшим вредом. Исследован опыт установления причинно-следственной связи в судебном процессе Англии и Германии. Рассмотрено использование доктрин res ipsa loquitur, сondicio sine qua non, «полностью управляемых рисков» в процессе установления причинно-следственной связи при рассмотрении данной категории дел с учетом специфики организации медицинской деятельности, в том числе и в сложных клинических случаях.

В статье рассматривается статус нового автора аудиовизуального произведения — художника-постановщика мультипликационного фильма. Анализируется круг авторов аудиовизуального произведения, рассматриваются данные правовые категории сквозь призму анализа зарубежного опыта, доктринальных источников и правоприменительной практики. В статье описываются положения ст. 1263 ГК РФ, посвященной одному из видов сложных объектов интеллектуальных прав — аудиовизуальному произведению. Автор рассматривает правовой статус художника-постановщика и приходит к выводу о необходимости введения нового субъекта в круг авторов рассматриваемого объекта. В статье анализируется зарубежный опыт — романо-германской и англо-американской правовых систем — в части определения круга авторов аудиовизуального произведения, в частности кинофильма и мультфильма. Автор делает вывод об актуальности изменений, которые были внесены в п. 2 пп. 4 ст. 1263 ГК РФ, и приводит в пример позитивный опыт зарубежных стран, которые выделяют художника-постановщика в качестве одного из авторов исследуемых произведений.

В современном мире с учетом научно-технического прогресса и необходимости инновационного развития многие государства совершенствуют свое законодательство и подходы к регулированию отношений в сфере интеллектуальной собственности путем модернизации системы правосудия. С использованием интернет-технологий становится возможным проводить различные процедуры урегулирования — как судебные, так и внесудебные. Ввиду нематериального характера объектов интеллектуальной собственности онлайн-разрешение споров в данной сфере повышает уровень защиты прав, расширяет доступ к правосудию, эффективность принятия решения по спорам. Кроме того, использование системы распределенных реестров блокчейн позволяет создавать платформу для хранения информации, связанной с оборотом интеллектуальной собственности. Исследуется опыт России, КНР, Таиланда и Канады в сфере онлайн-разрешения споров, вытекающих из нарушения интеллектуальных прав. Отмечается, что общее понимание охраны авторских прав, равно как и объектов промышленной собственности, на основе положений фундаментальных международных договоров, а также современные технологии, в том числе построенные на основе искусственного интеллекта, при правильном структурированном их применении позволят разрешать подобные споры оперативно в досудебном порядке, тем самым разгружая судебную систему. При этом необходима их четкая корреляция с положениями международных договоров.

Рассматривая сделки в уставном капитале акционерного общества, необходимо дифференцировать их по степени влияния на корпоративно-правовое положение участника. Полагаем, что сделки, порождающие конфликт интересов в наивысшей его стадии, имеют сложную структуру и связаны с приобретением именно корпоративного контроля. Наличие большого количества изначально и впоследствии заинтересованных сторон в процессе сделок с акциями, особенно влияющих на контроль в обществе, само по себе характеризуется некой всеобщностью, что, в свою очередь, предопределяет необходимость рассмотрения поставленного вопроса комплексно и многогранно. Категория конфликта интересов в плоскости акционерных отношений традиционно проявляется в разногласиях между мажоритарными и миноритарными участниками, принимающих различные правовые формы. Сделки с акциями, в какой бы из множества форм они ни происходили, безусловно, выполняют важнейшую задачу по оптимизации и регулированию современной экономической системы. В статье определены правовые подходы к конфликтам интересов между субъектами корпоративных правоотношений при проведении сделок с акциями, выделены наиболее сущностные и актуальные проблемы, предложены пути их решения.

В 2003 г. законодателем было принято решение об исключении из уголовного закона конфискации имущества (оцененное учеными весьма критически). Спустя практически два десятилетия, несмотря на проблемы в сфере борьбы с корыстной преступностью, корректировок данного решения по существу не произошло. Цель статьи состоит в определении превентивного потенциала конфискации имущества как меры наказания (в том виде, в каком она существовала до исключения) на основе анализа данных Судебного департамента при Верховном Суде РФ за период с 2004 по 2020 г. относительно числа осужденных за составы преступлений, санкция которых до 2003 г. предусматривала конфискацию имущества, а также удельного веса осужденных по данным составам преступлений в сравнении с составами без квалифицирующих признаков. В результате исследования гипотеза о том, что конфискация имущества как самостоятельный вид наказания была эффективна и ее отмена повлекла существенную утрату превентивного потенциала санкций норм и назначение не соответствующего характеру и степени общественной опасности деяния наказания, не нашла своего подтверждения. Как следствие, утверждение о том, что у конфискации имущества был существенный превентивный потенциал, который был утерян после законодательной корректировки 2003 г., по меньшей мере в отношении преступлений против собственности и бандитизма, достаточно спорно. Эффективность данной меры наказания была существенно снижена ее дополнительным и факультативным характером. Обоснованным видится корректировка уголовного закона в части введения лишения свободы как основного наказания за взяточничество. 

Статья посвящена правовому положению лиц, пострадавших от преступлений в стадии возбуждения уголовного дела. Рассматриваются декларируемые цели и задачи данной стадии уголовного процесса во взаимосвязи с теми процессуальными гарантиями, которыми наделяются участвующие в ней лица. Автор приходит к выводу о том, что пострадавшее лицо фактически не имеет возможности влиять на ход и результаты проверки, что приводит к невозможности реализации права на компенсацию причиненного вреда. Существующий формальный судебный контроль за предварительным расследованием лишь усугубляет данную проблему. Для ее решения необходимо предоставить лицам, участвующим в проверке сообщения о преступлении, право на заявление ходатайств, при этом порядок рассмотрения и разрешения таких ходатайств должен быть аналогичен порядку, предусмотренному главой 15 УПК РФ, а также должен регламентировать проведение неотложных следственных действий и проверочных мероприятий в соответствии с правилами, установленным гл. 24–27 УПК РФ.

Современная теория катастроф способствует пониманию динамических ситуаций, управляющих эволюционным развитием естественных явлений, общества, человека, а также прогнозу неустойчивости различных динамических систем, которые могут иметь катастрофические последствия. Результаты разработки этой теории широко используются в различных областях знаний: в физике, биологии, экономике, медицине, психологии, лингвистике, экологии и других науках. В статье сделана попытка использовать теорию катастроф в криминалистике, в частности при расследовании уголовно-релевантных происшествий техногенного характера, связанных с профессиональной деятельностью, которые по своей сути являются деструктивным продуктом функционирования различных динамических систем. Вначале кратко изложены теоретические аспекты теории катастроф, рассмотрены основные понятия и их классификации (катастрофа, техногенная катастрофа, чрезвычайное происшествие техногенного характера, чрезвычайные ситуации, техногенные источники повышенной опасности и др.), которые важны для разработки методики расследования техногенных преступлений, связанных с профессиональной деятельностью. В целях повышения эффективности распознавательной деятельности следователя по установлению причины расследуемого преступления (техногенной катастрофы) автор предлагает использовать схемы (вероятностные модели), полученные с помощью методик построения так называемых деревьев отказов и событий, адресованные в первую очередь специалистам, связанным с эксплуатацией технических систем и надзором за ними. По мнению автора, это будет способствовать эффективности выдвижения следственных версий по уголовному делу и их проверкам.