Статья посвящена взаимодействию философского, юридического, биологического и медицинского знания в контексте развития биоэтики. Особое внимание уделяется эволюции философских оснований биоэтики в контексте прав человека. Подготовка текста Всемирной декларации прав человека поставила перед международным сообществом ряд новых философских проблем, главной среди которых оказалось обобщение опыта философского развития всемирной цивилизации. Данное обобщение было бы невозможно без преодоления множественности философских школ, течений и направлений, сопровождающих философию на всем пути ее развития. Опираясь на гуманистические идеалы Возрождения и девизы эпохи Просвещения, философы XX в. сформулировали универсалистскую модель прав человека, которая была подвергнута критике с позиций философского плюрализма и культурного релятивизма. Выход был найден при помощи обращения к философии экзистенциализма, идеи и категориальный аппарат которого были положены в основу Всемирной декларации биоэтики и прав человека. Всё это позволило сформировать действующий орган правового регулирования лечебных и познавательных практик — этический комитет, который, вопреки возражениям некоторых теоретиков, может рассматриваться как постоянно действующий философский семинар.

Сегодня вопросы вовлечения граждан в принятие решений органами публичной власти стали основным вектором, задающим развитие демократических стран мира. Более всего эта тенденция ощущается на самом приближенном к населению уровне власти — на уровне местного самоуправления, в России часто использующем институт территориального общественного самоуправления (ТОС). В статье предпринята попытка определить состояние правового института в России на примере субъектов Российской Федерации Сибирского федерального округа. По итогам анализа законодательства, собранного материала о ТОС (о количестве, формах работы ТОС; формах взаимодействия ТОС, органов государственной власти, органов местного самоуправления и других субъектов), выявленных проблем организации и деятельности ТОС сделан вывод о том, что в государстве созданы условия для становления ТОС. Решение новых задач позволит перейти на новый уровень вовлечения населения в участие в местном самоуправлении.

В статье рассматривается вопрос о формальных основаниях ограничения прав и свобод человека. На конкретных примерах практики Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ подтверждается, что творчество судей в форме судебных решений может ограничивать права и свободы, то есть являться формальным основанием их ограничения. Классический перечень формальных оснований, содержащий нормативные акты различных уровней: от федерального конституционного закона и указа Президента РФ до постановления высшего должностного лица субъекта, дополняется судебными решениями. Постановления Конституционного Суда РФ и правовые позиции Верховного Суда РФ, в том числе обзоры судебной практики, по отдельности могут рассматриваться как формальные основания ограничений прав и свобод, тогда как решения арбитражных судов и судов общей юрисдикции по отдельности не выступают формальными основаниями ограничений, поскольку действуют адресно. Формальными основаниями они становятся, когда судьи выносят множество решений с одинаковым толкованием (прочтением) правовой нормы, выходящим за ее буквальную интерпретацию и ограничивающим права и свободы человека и гражданина. Сложившаяся судебная практика по ограничению прав и свобод должна отвечать тем же критериям, что и иные формальные основания ограничений, то есть налагать соразмерные, пропорциональные ограничения, соответствующие целям, изложенным в Конституции РФ.

В теории административного права различают общие условия (предпосылки) и специальные юридические способы (контроль, надзор, обжалование) и средства (юридическая ответственность) обеспечения законности. И если последним в научной литературе уделяется много внимания, то исследование общих условий (предпосылок) обеспечения законности применительно к современным реалиям не получило еще широкого распространения. Вместе с тем практика показывает, что обеспечить законность в деятельности аппарата органов публичной власти специальными юридическими способами и средствами в современных условиях не всегда представляется возможным. В статье аргументируется положение о том, что именно общие условия (предпосылки), являясь внешними факторами, оказывают значительное положительное или негативное влияние на состояние законности как в стране в целом, так и в отдельных областях публичного управления, а потому их осмысление особенно важно не только для теории административного права, но и для практической деятельности аппарата публичной власти. Применительно к современной ситуации в статье анализируются такие общие условия (предпосылки) обеспечения законности в публичном управлении, как идеологические, политические, правовые, социально-экономические, организационные. Обоснован вывод о комплексном влиянии этих условий (предпосылок) как на общий уровень законности, так и на применение специальных юридических способов и средств обеспечения законности в публичном управлении.

В статье выявляется взаимосвязь представленных воинскими руководителями по команде недостоверных данных в отчетных документах и организационного вреда в сфере военного управления. Не имея достоверной правдивой информации о состоянии дел в подчиненной организации, невозможно принять эффективное управленческое решение либо корректировать управляющее воздействие в зависимости от реального положения дел. Автором анализируется уголовно-правовой состав такого рода деяний, как подача ложных докладов вышестоящим руководителям, выявляется их взаимосвязь с причинением вреда государственному и военному управлению. Разграничивается ответственность изготовителя документа, содержащего ложную информацию, и его подписанта. Делается вывод о невозможности квалифицировать подобные действия по ст. 292 УК РФ (служебный подлог) по причине неотнесения отчетных документов к предмету данного преступления. На основании выявленных причин и условий, способствующих сокрытию правдивой информации в докладах, вносятся предложения о совершенствовании законодательства.

В работе рассматривается специфическая группа обязательств, возникающих в связи с прекращением договоров аренды, коммерческого найма жилого помещения и коммерческой концессии. Данная группа обязательств квалифицирована как постдоговорные обязательства. Исследованы особенности возникновения и содержания данных обязательств, их отграничение от гарантийных обязательств; обязательств, вытекающих из предварительного договора, условного договора. Рассмотрены дискуссионные вопросы осуществления преимущественных прав арендаторами, нанимателями и пользователями на заключение соответствующих договоров на новый срок. Исследованы условия осуществления преимущественных прав и их защита в случае нарушения. В работе оспаривается позиция ученых, согласно которой сроки осуществления преимущественного права являются пресекательными, и обоснован вывод, что данный срок является сроком его осуществления. Проанализированы особенности ответственности арендодателей, наймодателей, правообладателей в случае нарушения преимущественных прав управомоченных лиц. Обоснован вывод о безвиновном характере ответственности указанных субъектов.

В статье исследуется совокупность объектов правоотношений как система, которой присуща определенная иерархичность, т.е. система одного уровня рассматривается в качестве элемента системы более высокого порядка. Таково соотношение понятий «система объектов гражданских прав» и «система правоотношений», а также «цифровой рубль» и «деньги». Выделяются три основные категории, характеризующие систему объектов гражданских прав: имущество, вещи и имущественные права. При этом категория «имущество» является наиболее широким по объему понятием, включающим в себя как вещи, так и имущественные права. В рамках данной категории может рассматриваться и цифровое имущество. Цифровой рубль будет представлять собой цифровую форму национальной валюты, обладать всеми необходимыми свойствами для выполнения функций денег и эмитироваться центральным банком (Банком России) в цифровой форме. Цифровой рубль рассматривается в качестве элемента родового понятия «деньги» и разновидности одной из форм денег — безналичных денежных средств.

. Необходимость совершенствования законодательства в сфере регулирования отношений с участием общественных объединений назрела давно. Решение проблемных вопросов будет способствовать более эффективному и беспрепятственному осуществлению права на объединение. Сегодня общественные движения и общественные организации не относятся к одной организационно-правовой форме некоммерческих организаций, тем не менее в науке гражданского права нет единого мнения относительно того, насколько это оправданно. Особенностями общественного движения названы цели создания, а также то, что в отличие от общественной организации участники общественного движения не приобретают права членства в нем, а просто поддерживают цели его создания и деятельности. При этом анализ уставов многих общественных движений показывает, что их участники, как правило, фиксируют свое участие в общественном движении путем подачи индивидуальных заявлений, прохождения процедуры регистрации и учета, что нивелирует разницу со статусом членов общественной организации. Кроме того, понятия участия и членства в гражданском законодательстве обычно отождествляются, в то время как в законодательстве об общественных объединениях их статус различается в зависимости от того, имеется ли процедура формализации участия либо нет. Думается, недостаточная определенность в правовом статусе общественных движений как юридических лиц связана не только с выявленными противоречиями в законах, которыми он регламентируется, но также и с тем обстоятельством, что в науке гражданского права не выработан единый подход к определению категории организационно-правовой формы юридических лиц. Вопрос о достаточности выделения специфики целей создания для формирования отдельных видов юридических лиц требует своего разрешения.

Злоупотребление процессуальными правами является широко распространенным явлением, которое оказывает негативное влияние в целом на судебную систему, обуславливает неосновательные обращения в суд вопреки целям их предназначения и создает препятствия при реализации права на судебную защиту, противодействует правильному и своевременному рассмотрению и разрешению дел, формирует пренебрежительное отношение к закону и суду. По замыслу законодателя основным механизмом противодействия процессуальным злоупотреблениям в гражданском судопроизводстве является обладающий большим потенциалом использования институт компенсации за фактическую потерю времени, который имеет продолжительную историю своего развития. Однако его фрагментарное и пробельное правовое регулирование, различное толкование и отсутствие единства судебной практики превратили компенсацию за фактическую потерю времени в редко используемый неэффективный (практически никогда с положительным результатом) способ возложения негативных последствий на участвующих в деле лиц, которые допускают процессуальные злоупотребления. В статье посредством анализа особенностей правовой регламентации института компенсации за фактическую потерю времени и соответствующей судебной практики рассматриваются приведенные проблемы, причины их возникновения и предлагаются пути их разрешения.

В настоящее время достаточно большое количество результатов творческого труда создается с помощью компьютерных технологий. Они могут представлять собой комплексные произведения, состоящие из нескольких разнородных объектов, которые объединяются в один сложный объект. Поскольку в законе нет понятия сложного объекта интеллектуальных прав, а новые комплексные объекты появляются, автор статьи анализирует новые произведения, создаваемые с помощью компьютерных технологий, а также NFT, приводит анализ российской судебной практики с целью возможной квалификации таких результатов, как сложные объекты. В статье анализируются виды сложных объектов интеллектуальных прав, которые не поименованы в ст. 1240 ГК РФ, но относятся к мультимедийным продуктам, аудиовизуальным произведениям. Помимо этого, рассматриваются случаи, выработанные в судебной практике относительно разновидностей мультимедийных продуктов, аудиовизуальных произведений. Приводятся примеры и зарубежного регулирования рассматриваемых в статье вопросов.

Необходимость обеспечения доступа к правосудию потерпевшим по делам об умышленных или неосторожных преступлениях медицинских и (или) фармацевтических работников, в результате которых причинен вред здоровью пациента или его смерть (ятрогенных преступлениях), обусловлена чрезмерно длительными сроками проведения проверки сообщения о преступлении и производства предварительного расследования с последующим вынесением постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела и постановлений о прекращении уголовного преследования и уголовного дела вследствие истечения сроков давности привлечения к уголовной ответственности. Обоснован ряд предложений, направленных на совершенствование законодательства и правоприменительной практики по делам о ятрогенных преступлениях: внесение изменений в УК РФ в целях соразмерного увеличения сроков давности по указанным делам; дополнение п. 5 ч. 1 ст. 198 УПК РФ положением о праве подозреваемого, обвиняемого, его защитника, потерпевшего, представителя присутствовать с разрешения следователя при производстве судебной экспертизы, давать объяснения эксперту путем использования систем видео-конференц-связи при наличии технической возможности. Подвергнуто критическому анализу высказанное в процессуальной литературе предложение о производстве судебных экспертиз по делам о ятрогенных преступлениях не в экспертных учреждениях тех ведомств, которые проводят предварительное расследование, а в «независимых» экспертных учреждениях. Показано, что отсутствие экспертных методик само по себе не влечет недопустимости заключения эксперта.

Суд апелляционной инстанции вправе прекратить уголовное дело (уголовное преследование) с освобождением лица от уголовной ответственности. Законодателем не учтены особенности применения альтернативных оснований освобождения от уголовной ответственности, в основе которых лежит возможность оценки положительного посткриминального поведения лиц, подлежащих уголовному преследованию. На возможность отмены судом апелляционной инстанции не вступившего в законную силу обвинительного приговора и прекращения уголовного дела с освобождением от уголовной ответственности по альтернативным основаниям влияет ряд юридически значимых обстоятельств: императивное или дискреционное основание подлежит применению; впервые или повторно в суде апелляционной инстанции ставится вопрос об освобождении от уголовной ответственности; установлены ли в апелляции существенные нарушения закона, влекущие отмену обвинительного приговора. Суды второй инстанции не должны игнорировать дискреционный характер, предопределяющий особую правовую природу оставшихся альтернативных оснований. В случае установления оснований для отмены обвинительного приговора суд второй инстанции правомочен рассматривать вопрос об освобождении от уголовной ответственности по альтернативным дискреционным основаниям; напротив, при отсутствии таких оснований суд апелляционной инстанции не вправе переоценивать обстоятельства уголовного дела. Если вопрос об освобождении от уголовной ответственности впервые ставится на стадии обжалования не вступившего в законную силу обвинительного приговора, судам необходимо выяснять причины, по которым решение данного вопроса не состоялось в ходе рассмотрения уголовного дела судом первой инстанции.

В статье раскрывается принятый в статье 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» подход к законодательному закреплению компетенции Конституционного Суда. По результатам исследования соотношения наименования, структуры и содержания данной статьи сделан вывод о том, что ее наименование и содержание не в полной мере согласуются друг с другом. Кроме того, с учетом тенденций развития практики Конституционного Суда выявлен ряд проблемных элементов его компетенции, требующих углубленного изучения. К таковым относится, в частности, понятие о нормативном правовом акте как объекте судебного конституционного контроля; виды законов, подлежащих проверке; полномочия в сфере осуществления конкретного конституционного нормоконтроля. Особую сложность представляет проблема определения пределов конституционно-судебной юстициабельности, которая нормативно выражена в виде принципа разрешения Конституционным Судом исключительно вопросов права. Наконец, не получил последовательного законодательного решения вопрос о предмете правового регулирования Регламента Конституционного Суда. Отмечено, что на развитие компетенции Конституционного Суда существенное влияние оказывает практика конституционного правосудия. С одной стороны, отдельные дефекты нормативной регламентации компетенции Конституционного Суда могут достаточно успешно преодолеваться им на практике путем интерпретации Конституции и Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации». С другой стороны, применение этих компетенционных норм выявляет такие направления их дальнейшего развития, которые могут быть в полной мере раскрыты и реализованы только путем законодательных или даже конституционных изменений. Таким образом, компетенция Конституционного Суда – несмотря на то, что он сам функционирует уже три десятилетия – до настоящего времени остается динамически развивающейся правовой конструкцией.

В работе предпринята попытка проанализировать научные подходы к периодизации международно-правового регулирования продовольственной безопасности и выработать принципы нормативного регулирования продовольственной безопасности на современном этапе. Анализ научных подходов показал, что представленная периодизация требует актуализации с учетом современных геополитических и правовых реалий. Обращено внимание на то, что период регулирования с 2008 г. по настоящее время пока не стал объектом специального изучения в работах юристов-международников. Автор с учетом проведенного анализа предлагает выделить два новых этапа международно-правового регулирования продовольственной безопасности: период реализации Повестки дня в области устойчивого развития и современный этап, начавшийся в 2020 г. В работе формулируются принципы, на которых, по мнению автора, должно базироваться развитие международно-правового регулирования продовольственной безопасности в современных условиях.

Десять лет назад Соединенное Королевство столкнулось с вызовом, связанным с вопросами территориальной целостности государства. В статье анализируется конституционно-правовая практика проведения референдумов о самоопределении народов на Фолклендских островах, в Шотландии и референдума о выходе Великобритании из состава Европейского Союза (Брексит). Сравнительно-правовой анализ рассматриваемых референдумов заключается в сопоставлении таких критериев, как предпосылки референдума о самоопределении, организационно-правовое регулирование проведения референдума, политико-правовые последствия проведенного референдума. Отмечено, что институт референдума в конституционно-правовом механизме реализации народовластия в Великобритании занимает особое место. Использование Правительством Великобритании института референдума для легитимации решений о самоопределении Фолклендских островов, Шотландии и о выходе из состава Европейского Союза позволило достичь поставленных целей, а именно: Фолклендские острова и Шотландия остались в составе Соединенного Королевства, состоялся выход из Европейского Союза. На основе бинарного анализа внутреннего и внешнего аспектов права народов на самоопределение, подразумевающего учет международно-правовых и внутригосударственных последствий в случае реализации данного права, выделены наиболее заметные тенденции.

Статья построена посредством группировки природоохранных проблем, общих для различных объектов всемирного наследия, включая Беловежский лес и озеро Байкал. В работе освещены проблемы определения границ объектов всемирного наследия (ОВН); практика организации управления ОВН; используемые в практике охраны Беловежского леса способы обеспечения участия местного населения в сохранении ОВН; вопросы организации управления и сохранения биоразнообразия на территории ОВН. В заключение формулируются предложения, направленные на совершенствование деятельности по сохранению объекта всемирного наследия озера Байкал. В частности, приводится вывод о том, что к числу непосредственных интересов местного населения центральной экологической зоны Байкальской природной территории (в особенности занимающегося организацией туристического бизнеса) относится популяризация режима охраны всемирного наследия наряду с воспрепятствованием реализации предложений по сокращению границ объекта всемирного наследия (в том числе посредством ошибочного разделения понятий «объект» и «участок» всемирного наследия). Указывается на перспективность использования законных методов взаимодействия общественных институтов с органами государственной власти, включая внесение в установленном законом порядке предложений о совершенствовании управления объектом всемирного наследия, а также путем создания консультативных советов местного населения и коренных народов.